Рассказывайте детям правду

из совместного т ворчества Марины и Андрея

Зеленая электричка, щелкнув дверьми, с ревом набирала скорость, унося меня все дальше от родного Тушина в строну далекой Истры. Я расположилась у окна в полупустом вагоне и собралась читать книгу. Вдруг из тамбура вышел рослый парень и, увидев меня подошел, спросив: 'Огонька не найдется?' Я сказала, что не курю, и он небрежно бросил сумку на скамью напротив меня. Найдя спички в соседнем купе, отправился обратно в тамбур, посвечивая оттуда огоньком сигареты. Я снова приготовилась читать, но настроения уже не было. Вскоре парень вернулся и спросил: 'Не помешаю?' Получив отрицательный ответ, уселся напротив меня. Сонно помаргивая глазами, попросил, чтоб я, если он заснет, разбудила его в Истре. Я пообещала, поинтересовавшись: 'Вы плохо себя чувствуете?' 'Нет, - ответил мой собеседник, - просто я работаю в охране на рынке, сегодня было тяжелое дежурство, поспать совсем не удалось'. 'А что случилось? - поинтересовалась я. - Запрещает начальство?' ' Нет, - был краткий ответ, - просто местные ребята, вернувшиеся из Чечни, разборки клеили на рынке'. 'Что им надо было? Я - корреспондент, меня волнуют такие темы', - сразу заинтересовалась я. 'Да я и сам пишу, а на рынке подрабатываю, чтоб с голоду не подохнуть, как и многие. Но если Вам интересно, я расскажу.' - И он, расположившись поудобнее, начал излагать. -В полночь, когда остались работать только ночные ларьки, я сидел возле зарешеченной клетки с арбузами.( Мы подрабатываем, охраняя эти арбузы, потому что торгующие ими азербайджанцы дополнительно доплачивают нам - на двоих с напарником по 100 рублей за ночь.) В это время на рынке появилось два здоровяка, они приставали ко всем проходящим мимо мужчинам. Я понял, что это - 'наши клиенты'. Действительно, подойдя к нам, один из них закричал: 'Где ваш хозяин?! Где курносый? Хочу арбуза, открывай клетку!' Я объяснил спокойно, стараясь не провоцировать вновь пришедших, что торгаши уже давно дома. 'Амбал' крикнул: 'Тогда иди сюда сам!' Понимая, что, если послушаюсь, уроню свою достоинство, я остался на месте. 'Ты что, не слышал? Иди сюда, где твой хозяин!' - закричал он вновь. Конечно, я заволновался, но ответил, что хозяина у меня нет, и если ему надо, то может сам подойти. Зовущий направился ко мне, вытянув оба кулака в мою сторону. 'Выбирай, каким бить тебя, правым или левым' - предложил он. ' Ты ударишь преподавателя, чтоб завтра в школе дети увидели на его лице синяки и испугались?' - словесно атаковал я. ' Я должен тебя ударить по всем законам чести, - уже смущенно проговорил богатырь. - Ты поманил меня пальцем, а манят только проститутку'. 'Но ты же врешь, - бросил я ему, - я не манил тебя пальцем, ты сам придумал'. 'Ты чо, смелый, ты - блатной? По каким ты понятиям живешь?' Я и раньше бывал в подобных ситуациях, и смело ответил: 'По понятиям Древней Руси: правда, честь, свобода...' Он поглядел на меня по-другому. 'Все равно вы все проиграете, - заявил он. - Ваша правда горит в Чечне под гусеницами танков. Мы в окопах никому не нужны, а вы охраняете 'чурок', которые размножаются здесь в то время, как нас убивают'. 'Не все - такие. Я, придя из армии, работаю с молодежью, тренирую их, рассказываю о истории, культуре, готовлю защищать Родину.' 'Вся твоя подготовка - ничто пред нашей. Когда новобранцы приезжают в Чечню, находятся среди них те, что не хотят воевать, рвутся домой. Сержант может застрелить одного такого перед строем, - зато остальные потом воюют классно и сразу понимают, как Родину любить. Когда ты сидишь, всеми забытый, голодный в окопах Чечни - начинаешь охотиться за травинками. Ты ел когда-нибудь травинки? Это - райское ощущение с голоду. А когда еще ешь землю родимую, то даже испытываешь какую-то сытость. Если подворачивается яблочко, делишь его на 30 человек и просто кладешь в рот, чтобы кусочек таял, - закрыв глаза, можно балдеть час. А если начинается бой, и рядом убивают друга, то первая мысль - не об его смерти, а о той дольке, которую он съел зазря. В твоей школе не научат быть мужчиной! Я до армии не умел плавать и хорошо бегать, но когда пришел на войну, прапорщик просто приказал, и мы поплыли, и я плыл и бегал не хуже других. Не вы, учителя, а прапорщики научили меня жить! В ваших дурацких школах учат только любить, а меня в Чечне научили убивать. Ты знаешь, что такое - поймать снайпера? Это - счастье для всей роты. Хватаешь его и отрываешь от живого тела кусочки, а потом бросаешь его на землю, наступаешь ногой на нижнюю челюсть, а верхнюю дергаешь вверх. После этого хватаешь его за язык и выворачиваешь глотку наружу. И это - не садизм, знаешь почему? Потому что 'звери'(враги ) учат нас быть такими. Но мы гуманнее их. Мы убиваем их быстро, не давая долго мучаться. Они же могут надрезать тебе горло и, наполняя твоей кровью яму, долго смотреть и издеваться, и только после этого убить. И все-таки мы воюем. Против нас - телевидение, власти, 'черти'(чеченцы), но приходят новые солдаты и творят чудеса храбрости. У нас это - в крови, мы с этим родились. Сами чеченцы недоумевают, что сколько бы они над нами не издевались, мы, как бешеные, лезем на них, и не уходим. И не уйдем! Когда я пол - недели назад уезжал в Москву, командир плакал и просил меня остаться. Я пообещал, что вернусь скоро. Уже несколько лет я воюю в Чечне, потому что не хочу, чтоб там убивали мальчишек. Лучше пускай меня убьют! Зато чья-то мать не получит цинкового гроба. Я приехал в Москву на побывку на несколько дней. Моя мама все время подсознательно ждет, что в следующий раз я не вернусь. Моя девушка, та, которую я нежно любил, сейчас ходит с одним из 'азеров', которых ты охраняешь. Меня здесь все знают с детства. Многие 'крутые' звали в телохранители. Бывшие сослуживцы те, кого я выносил когда -то из боя, работает в охране, организовали свои ЧОПы, разбогатели. Один раз я влез в долги. Я обратился за помощью к ребятам, которых вытаскивал ранеными из-под огня. Стоило им 'скинуться' по сотне 'баксов', и проблема решилась бы. Но они, имея иномарки, сказали, что 'бабок' нет. А спасли меня простые рядовые, которые тут, в Москве, и не развернулись как следует. Деньги многих портят. Вот и моя блудливая сука повелась с теми, с кем я воюю. Вчера я пришел в кафе, где они сидели. Меня там знают, директор тоже воевал, поэтому мне бесплатно накрыли стол. Я наелся, напился, а потом встал и приказал всем нерусским плясать. Один из них отказался. Я 'врезал' ему, и он сразу все понял. После этого я подошел к 'азеру' своей девушки, выволок его в коридор и избил. Но бить было неприятно. Он кричал, что он - хороший и честный, и зла мне не желает. Я понял, что, избивая этого труса, только мараюсь. Тогда я вернулся и вылил на голову своей потаскухе тарелку супа. Надеюсь, в таком виде она будет еще красивее, и станет в следующий раз думать, под кого ложиться. Я сейчас 'по гражданке', но знай, у меня много наград. Только эти награды ничего здесь у вас не значат. Моя мама - честный юрист, а мой папа строил социализм. Теперь отец при смерти, и он никому не нужен. Мои награды не помогут ни мне, и ему в этой жизни. А знаешь, как я люблю папу? Благодаря ему я стою перед тобой, это он научил меня воевать. Он воспитывал меня резиновым жестким шлангом и железным прутом, он учил меня драться с пеленок и отбивать правильно удары, учил терпеть боль. С детства я видел, как он и мои дядьки занимались боксом, борьбой, таскали штанги. Это воспитание закалило и меня. В отличие от прочих московских 'маменькиных сыночков', я в школе мог постоять за себя перед сверстниками и старшеклассниками. Посмотри на мое тело. (Он задрал белую майку. На груди, животе и боках были шрамы и пулевые отметины.) Мне не было особо больно. Зато я умею воевать. Ты знаешь, вокруг меня погибали профессионалы. А я выживал, потому что дед учил меня всегда бить в центр. ( Он слегка ударил меня кулаком в грудь, в район сердца.) Однажды я прополз из своего отряда, мимо врагов, к окруженным ребятам. Их обезумевшие от страха командиры распяли меня, не поверив, что я - от 'своих', и стали пытать. А знаешь, кто спас меня, простого татарина, от смерти? Вот этот - из Рязани',- мой собеседник показал на красивого усатого десантника, пришедшего на рынок вместе с ним. - 'Он просто зашел в землянку вместе с ребятами и, увидев, что молодые офицеришки не в себе, дал им по шее, а меня освободил. Ты знаешь, какой это славный человек? Потрясающий стрелок! Один раз нас полмесяца мучил чеченский снайпер, а этот парень под утро выполз в долину, к подножию гор, в полном снаряжении и залег там, выжидая выстрела врага. Он лежал до четырех часов дня на жаре и ждал. На ровной местности он был совершенно незаметен и недвижим. Спросим его, бывало, по рации: 'Жив?', и он нам коротко отвечает: 'Жив!'. Смотрим в бинокль - хоть бы что шевельнулось в долине, когда он говорит: 'Жив!' Жара выше сорока, а он выдержал и застрелил чечена, а потом встал и пришел к нам, сказав, что маленько вспотел. Мы - машины смерти, расскажи об этом своим ученикам, пускай знают, что такие, как я, позиций не сдадут. Пускай готовятся к войне - врагов у России много! А теперь я хочу драться - мне нужно кого-нибудь избить.' Оглянувшись, парень заметил, неподалеку, на автобусной остановке, семерых 'кавказцев'. Забыв обо мне, оба солдата, быстро направились к ним. Вскоре послышались глухие удары и крики о помощи. 'Мы - христиане!' - кричали избиваемые, наверно, это были грузины. Вскоре все затихло, и мой недавний собеседник с другом вышли из темноты. Он обернулся ко мне и поднял руку: 'Ты хороший парень, я могу назвать тебя братом, прощай! Расскажи всем об этом, и я подпишусь под твоими словами. Рассказывайте детям правду!' Оба быстро зашагали прочь по пустой улице. Через некоторое время я вызвал милицию и 'скорую'. Конечно же, после такого рассказа я 'ничего не видел'. 2003г.